Война и мир : более половины украинских переселенцев – женщины
По данным Министерства по вопросам реинтеграции временно оккупированных территорий, на середину апреля этого года в Украине насчитывалось свыше 1,4 миллиона зарегистрированных внутренне перемещенных лиц. Это бывшие жители и жительницы оккупированных территорий Донецкой и Луганской областей, а также АР Крым и города Севастополь. У каждого ВПЛ – своя история и обстоятельства. Кто-то переехал еще 6 лет назад, кто-то – совсем недавно. Какой путь они прошли, как живется сейчас? Моя собеседница – Анжелика Жукова, психолог, координаторка Общественного Штаба помощи переселенцам «Содружество».
Анжелика Жукова
Анжелика родом из Лисичанска Луганской области. В Одессу переехала еще в начале 2000-х – не из-за военных действий, а по семейным и экономическим причинам. Несколько лет спустя стала активно принимать участие в работе правозащитных и творческих объединений. События 2014-го «зацепили» не только переживаниями за судьбы родных и знакомых. Поскольку Анжелика входила в Общественный совет при Одесской облгосадминистрации, ее номер телефона, размещенный на сайте ОГА, стал одним из связующих звеньев между переселенцами и людьми/структурами, готовыми оказать им помощь.
" До сих пор помню свой шок, когда начались первые звонки от знакомых, и порыв немедленно ехать домой, - вспоминает моя собеседница. – Но потом знакомые убедили, что нужно не лить слезы, а действовать. И что от меня будет больше пользы здесь, в Одессе. Мы вообще-то и слова такого не употребляли – «переселенцы», просто говорили «беженцы». Да и они сами себя так воспринимали.
Одна из самых распространенных тогда фраз: «Мы сюда на пару недель приехали». Люди просто не осознавали масштаб событий, собирались впопыхах, у многих даже вещей с собой толком не было. На мой номер звонило много людей из Луганской и Донецкой областей, я давала координаты базы в Сергеевке под Одессой, где их тогда размещали. А еще звонили одесситы, которые предлагали на какое-то время поселить у себя, выделить комнату, спрашивали, чем можно помочь. Тогда ведь не было ни соцвыплат, ничего, потому любая помощь ценилась очень высоко. "
Одна из самых распространенных тогда фраз: «Мы сюда на пару недель приехали». Люди просто не осознавали масштаб событий, собирались впопыхах, у многих даже вещей с собой толком не было. На мой номер звонило много людей из Луганской и Донецкой областей, я давала координаты базы в Сергеевке под Одессой, где их тогда размещали. А еще звонили одесситы, которые предлагали на какое-то время поселить у себя, выделить комнату, спрашивали, чем можно помочь. Тогда ведь не было ни соцвыплат, ничего, потому любая помощь ценилась очень высоко. "
- Как бы вы охарактеризовали контингент, с которым работали?
Подавляющее большинство – женщины (молодого и среднего возраста), причем с детьми. Мужчин было не очень много, преимущественно пожилые, с инвалидностью или какими-то заболеваниями. Вопросами оказания гуманитарной помощи (вещи, продукты) в основном занималась одесская «Корпорация монстров», а мы сосредоточились на координации и психологической поддержке.
Проблема была в том, что «классические» психологи тогда во многом не знали , как работать с пострадавшими от военного конфликта. Необходимо было работать с посттравматическими стрессовыми расстройствами, помогать адаптироваться в новых условиях. Нам очень помогли специалисты из МЧС. Я сама многое у них почерпнула и решила получить второе, психологическое образование.
Подавляющее большинство – женщины (молодого и среднего возраста), причем с детьми. Мужчин было не очень много, преимущественно пожилые, с инвалидностью или какими-то заболеваниями. Вопросами оказания гуманитарной помощи (вещи, продукты) в основном занималась одесская «Корпорация монстров», а мы сосредоточились на координации и психологической поддержке.
Проблема была в том, что «классические» психологи тогда во многом не знали , как работать с пострадавшими от военного конфликта. Необходимо было работать с посттравматическими стрессовыми расстройствами, помогать адаптироваться в новых условиях. Нам очень помогли специалисты из МЧС. Я сама многое у них почерпнула и решила получить второе, психологическое образование.
- Психологические травмы наверняка усиливались из-за экономической неустроенности?
Конечно, это играло свою роль. Вряд ли поспособствует душевному спокойствию, когда нет денег заплатить за жилье и несешь в ломбард последнее золото. С другой стороны – психологическая устойчивость – важное условие для того, чтобы «вписаться» в окружающую обстановку. А ведь у многих в тот момент была очень сильная дезадаптация. О какой работе речь, если мысли путаются? Мне довольно часто звонили женщины, которые шли на встречу и просто «заблудились» на улицах, а я их потом «вела» по телефону. Это не потому, что они глупые или рассеянные, просто одна из типичных реакций на стресс.
Конечно, все люди разные. Маленькие дети часто были спокойны, потому что не понимали всех обстоятельств, те что постарше – могли впасть в истерику, взрослые реагировали по-разному. Кого-то эти события выбивали из колеи, кого-то заставляли мобилизоваться. По моему личному опыту женщины (особенно одинокие) чаще были готовы хвататься за любую работу - хоть на рынке торговать, хоть полы мыть. У мужчин с этим сложнее, хотя я допускаю, что самых стрессоустойчивых просто не видела.
Конечно, это играло свою роль. Вряд ли поспособствует душевному спокойствию, когда нет денег заплатить за жилье и несешь в ломбард последнее золото. С другой стороны – психологическая устойчивость – важное условие для того, чтобы «вписаться» в окружающую обстановку. А ведь у многих в тот момент была очень сильная дезадаптация. О какой работе речь, если мысли путаются? Мне довольно часто звонили женщины, которые шли на встречу и просто «заблудились» на улицах, а я их потом «вела» по телефону. Это не потому, что они глупые или рассеянные, просто одна из типичных реакций на стресс.
Конечно, все люди разные. Маленькие дети часто были спокойны, потому что не понимали всех обстоятельств, те что постарше – могли впасть в истерику, взрослые реагировали по-разному. Кого-то эти события выбивали из колеи, кого-то заставляли мобилизоваться. По моему личному опыту женщины (особенно одинокие) чаще были готовы хвататься за любую работу - хоть на рынке торговать, хоть полы мыть. У мужчин с этим сложнее, хотя я допускаю, что самых стрессоустойчивых просто не видела.
- У вас было огромное количество подопечных. Есть какие-то случаи, которые особенно запомнились?
Помню маму двухлетнего малыша, которая вынуждена была развестись с мужем, потому что из-за стресса и отсутствия работы он стал ее бить. Ну да, она упрекала его, что «не может обеспечить семью», но ведь на руках был маленький ребенок, а муж просто впал в ступор и не предпринимал никаких действий. Тогда центров социальной помощи особо не было, этой маме с ребенком нашли место в наркологическом диспансере.
Помню семью, переехавшую в село под Одессой. Они были в стрессовом состоянии, этим воспользовались мошенники, в общем дом им продали не самый приспособленный. А там – супружеская пара, ее слепая мама, двое детей. Причем старший сын уже с женой и двумя малышами. Младший сын – подросток – после этих событий стал проявлять тяжелую агрессию, терять созание … В конце концов ему диагностировали шизофрению, положили в психбольницу.
Вообще, мужчины в таких сложных ситуациях чаще реагировали именно агрессией, склонностью к выпивке и так далее. Тут роль не только гормонов, но и определенных социальных стереотипов. От них ведь ждут, что они будут защитниками, каменной стеной, а это не всегда получалось.
Хотя, если говорить о психосоматических болезнях, то тут особой разницы между полами нет. Инфаркты, инсульты, онкология – это «полезло» через год-два у очень многих. Причем не только переселенцев, но и наших волонтеров и волонтерок, которые с ними работали. Вторичные психологические травмы тоже требуют проработки.
Среди наших помощниц была переселенка, переехавшая в 2016-м году. Женщине уже за шестьдесят, в Донецке у нее была собственная риэлторская компания. Начинать здесь все с нуля – возраст и здоровье уже не те. Она всегда старалась быть позитивной, но за пару лет у нее обнаружились и диабет, и онкология, и все сразу. А потом съездила в Донецк – проведать свой коттедж. Уж не знаю, что она там застала, но получила сердечный приступ. Откачали, сын позже привез ее сюда. Мы еще общались по телефону,старались поддерживать, но ей уже просто не хотелось жить …
Помню маму двухлетнего малыша, которая вынуждена была развестись с мужем, потому что из-за стресса и отсутствия работы он стал ее бить. Ну да, она упрекала его, что «не может обеспечить семью», но ведь на руках был маленький ребенок, а муж просто впал в ступор и не предпринимал никаких действий. Тогда центров социальной помощи особо не было, этой маме с ребенком нашли место в наркологическом диспансере.
Помню семью, переехавшую в село под Одессой. Они были в стрессовом состоянии, этим воспользовались мошенники, в общем дом им продали не самый приспособленный. А там – супружеская пара, ее слепая мама, двое детей. Причем старший сын уже с женой и двумя малышами. Младший сын – подросток – после этих событий стал проявлять тяжелую агрессию, терять созание … В конце концов ему диагностировали шизофрению, положили в психбольницу.
Вообще, мужчины в таких сложных ситуациях чаще реагировали именно агрессией, склонностью к выпивке и так далее. Тут роль не только гормонов, но и определенных социальных стереотипов. От них ведь ждут, что они будут защитниками, каменной стеной, а это не всегда получалось.
Хотя, если говорить о психосоматических болезнях, то тут особой разницы между полами нет. Инфаркты, инсульты, онкология – это «полезло» через год-два у очень многих. Причем не только переселенцев, но и наших волонтеров и волонтерок, которые с ними работали. Вторичные психологические травмы тоже требуют проработки.
Среди наших помощниц была переселенка, переехавшая в 2016-м году. Женщине уже за шестьдесят, в Донецке у нее была собственная риэлторская компания. Начинать здесь все с нуля – возраст и здоровье уже не те. Она всегда старалась быть позитивной, но за пару лет у нее обнаружились и диабет, и онкология, и все сразу. А потом съездила в Донецк – проведать свой коттедж. Уж не знаю, что она там застала, но получила сердечный приступ. Откачали, сын позже привез ее сюда. Мы еще общались по телефону,старались поддерживать, но ей уже просто не хотелось жить …
- Я сама могу вспомнить такие печальные примеры, услышанные от знакомых. Про школьницу, которую до смерти пугали новогодние салюты, напоминая об артобстрелах. Про предпринимательницу, которую в ДНР две недели держали в подвале, прежде чем она переписала документы на свой бизнес. И про случаи насилия … А позитивные истории можете вспомнить?
Относительно позитивные – да .
Среди моих клиентов была супружеская пара. Он на 14 лет ее старше, был вполне зажиточным бизнесменом. Она - в прошлом спортсменка, сейчас – фитнес-тренер. Двое маленьких детей. В Одессе ей проще оказалась найти работу, он на какое-то время выпал из обоймы. Хотя объективно старался, работал таксистом, но она привыкла к другому уровню жизни. Начались упреки с ее стороны, ревность – с его . В общем, перед разводом они ходили ко мне на консультации (по его инициативе) . Развода, правда, избежать не удалось, но произошло это цивилизованно, без агрессии и травм для детей. А самое интересное, что через какое-то время, пережив этот кризис, они снова стали жить вместе. Бизнес, конечно, не вернуть, но мужу предложили достаточно приличную должность. Насколько я знаю, они стали гораздо терпимее друг к другу.
Еще один запомнившийся случай произошел с женщиной, бывшим банковским работником. Она переехала в Одессу не в 2014 или 2015, а буквально пару лет назад. Просто дома, в Донецкой области, у нее были пожилые родители, которые не хотели переезжать. Она их досмотрела, похоронила, переехала в Одессу. И … начались проблемы с поиском работы. При том, что опыт и квалификация у нее на приличном уровне, психологическое состояние было просто ужасным. Она сама потом вспоминала, что приходила устраиваться и начинала плакать. Ее жалели, но всё-таки мягко отказывали. Потом, уже после проработки этой ситуации, она устроилась секретарем. Сейчас все более-менее благополучно.
Относительно позитивные – да .
Среди моих клиентов была супружеская пара. Он на 14 лет ее старше, был вполне зажиточным бизнесменом. Она - в прошлом спортсменка, сейчас – фитнес-тренер. Двое маленьких детей. В Одессе ей проще оказалась найти работу, он на какое-то время выпал из обоймы. Хотя объективно старался, работал таксистом, но она привыкла к другому уровню жизни. Начались упреки с ее стороны, ревность – с его . В общем, перед разводом они ходили ко мне на консультации (по его инициативе) . Развода, правда, избежать не удалось, но произошло это цивилизованно, без агрессии и травм для детей. А самое интересное, что через какое-то время, пережив этот кризис, они снова стали жить вместе. Бизнес, конечно, не вернуть, но мужу предложили достаточно приличную должность. Насколько я знаю, они стали гораздо терпимее друг к другу.
Еще один запомнившийся случай произошел с женщиной, бывшим банковским работником. Она переехала в Одессу не в 2014 или 2015, а буквально пару лет назад. Просто дома, в Донецкой области, у нее были пожилые родители, которые не хотели переезжать. Она их досмотрела, похоронила, переехала в Одессу. И … начались проблемы с поиском работы. При том, что опыт и квалификация у нее на приличном уровне, психологическое состояние было просто ужасным. Она сама потом вспоминала, что приходила устраиваться и начинала плакать. Ее жалели, но всё-таки мягко отказывали. Потом, уже после проработки этой ситуации, она устроилась секретарем. Сейчас все более-менее благополучно.
- Еще лет пять назад тема помощи переселенцам была «топовой», дейстовали определенные гранты. А что сейчас?
Любая помощь должна быть правильно воспринята. Нельзя взрослому здоровому человеку помогать бесконечно, он это начинает воспринимать как само собой разумеющееся. Это касается и психологической помощи. У нас, например, есть психолог-волонтерка, работает два раза в неделю. Последний год она стала брать даже с переселенцев плату за свои услуги, но строго по принципу: «Сколько вы можете себе позволить». Думаю, это правильно. Стимулирует человека не жалеть себя бесконечно, а искать выход из ситуации.
А так, в принципе, мы продолжаем встречи с переселенцами в неформальной обстановке. Сейчас, правда, пандемия коронавируса повлияла, но есть чаты в вайбере, группы в фейсбуке … Например, эта. Общаемся. Позицию большинства переселенцев (тех , кто остался, часть ведь вернулась домой) сейчас можно сформулировать так: «У нас все хорошо». Кто-то действительно проработал свои психотравмы, кто-то их замалчивает … И с этим нужно работать.
И для мужчин, и для женщин в определенный период очень важно «проговорить» свои психологические проблемы. Но женщинам, пока во всяком случае, это дается проще. Мужчины более склонны замыкаться в себе. А еще нужно помнить, что подрастает поколение детей-переселенцев и тут еще очень много проблем, которые могут обнаружиться … Не нужно стесняться психологической помощи. Нужно стараться жить не воспоминаниями а здесь и сейчас.
Любая помощь должна быть правильно воспринята. Нельзя взрослому здоровому человеку помогать бесконечно, он это начинает воспринимать как само собой разумеющееся. Это касается и психологической помощи. У нас, например, есть психолог-волонтерка, работает два раза в неделю. Последний год она стала брать даже с переселенцев плату за свои услуги, но строго по принципу: «Сколько вы можете себе позволить». Думаю, это правильно. Стимулирует человека не жалеть себя бесконечно, а искать выход из ситуации.
А так, в принципе, мы продолжаем встречи с переселенцами в неформальной обстановке. Сейчас, правда, пандемия коронавируса повлияла, но есть чаты в вайбере, группы в фейсбуке … Например, эта. Общаемся. Позицию большинства переселенцев (тех , кто остался, часть ведь вернулась домой) сейчас можно сформулировать так: «У нас все хорошо». Кто-то действительно проработал свои психотравмы, кто-то их замалчивает … И с этим нужно работать.
И для мужчин, и для женщин в определенный период очень важно «проговорить» свои психологические проблемы. Но женщинам, пока во всяком случае, это дается проще. Мужчины более склонны замыкаться в себе. А еще нужно помнить, что подрастает поколение детей-переселенцев и тут еще очень много проблем, которые могут обнаружиться … Не нужно стесняться психологической помощи. Нужно стараться жить не воспоминаниями а здесь и сейчас.
P.S. Казалось бы, военный конфликт не делает особых различий между полами. Более того, в нашем сознании еще с прошлого века укоренилось представление, что война – это «мужское дело», и страдают от нее большей частью мужчины. Увы, эта информация слегка устарела. Как свидетельствуют исследования, проведенные при поддержке ОБСЕ, мало того, что женщины становятся более активными участницами военных конфликтов – изменилось само соотношение пострадавших.
В современных войнах страдает около 90% мирного населения, среди которых много женщин и детей. Эти же категории, как правило, составляют основную часть ВПЛ. Традиционно от женщин ожидают поддержки мужчин в борьбе, в то же время они часто страдают от гендерно-обусловленного насилия и несут экономический груз при воспитании детей. Поэтому вряд ли стоит удивляться, что именно женщины принимают более активное участие в различных миротворческих акциях.
В современных войнах страдает около 90% мирного населения, среди которых много женщин и детей. Эти же категории, как правило, составляют основную часть ВПЛ. Традиционно от женщин ожидают поддержки мужчин в борьбе, в то же время они часто страдают от гендерно-обусловленного насилия и несут экономический груз при воспитании детей. Поэтому вряд ли стоит удивляться, что именно женщины принимают более активное участие в различных миротворческих акциях.
Беседовала:
Наталья Шевчук
Фото из соцсетей и открытых источников
Материал создан в рамках проекта «Гендерночувствительное пространство современной журналистики», реализуемой Волынским пресс-клубом в партнерстве с Гендерным центром, Независимой общественной сетью пресс-клубов Украины и при поддержке Украинской медийной программы (Интерньюз)